безнадежность и безнадёжность, безнадежности, мн. нет, жен. (книж.). отвлеч. сущ. к безнадежный. Безнадежность предприятия. «Всё кончено, я понял безнадежность меня издавна мучившей мечты.» Брюсов.
| Полное отчаяние, отсутствие всяких надежд. Им овладела полнейшая безнадежность.
надежда
Безнадежность
♦ Desespoir
Нулевая степень надежды и противоположность веры. В расхожем значении слова безнадежностью называют пик печали или разочарования; такое состояние, при котором несчастье представляется неизбежным, а какое бы то ни было счастье невозможным. Так, читая в газете об очередном самоубийстве, мы обычно узнаем, что человек покончил с собой от безнадежности. Из этого следует, что безнадежности почти всегда предшествует несбывшаяся надежда («Главной причиной самоубийств, – написал мне один психоаналитик, – является надежда; люди сводят счеты с жизнью под влиянием ее крушения») и даже последняя надежда (на смерть). Безнадежность – это непреодолимое и смертоносное разочарование.
Но безнадежность можно понимать и в другом смысле, что лично мне представляется более правильным, – как отсутствие всякой надежды, иначе говоря, отсутствие каких бы то ни было желаний, направленных на будущее, на то, чего мы не знаем, и на то, что от нас не зависит. Если речь идет об отсутствии любых желаний, это отрицательная безнадежность; если наши желания ограничиваются только тем, что есть на самом деле, что мы знаем и что зависит от нас, это положительная безнадежность (любовь, познание, воля). В этом смысле безнадежность противостоит вере (выражающей желание, направленное на то, чего нет, или на то, что нам неизвестно). Она также противостоит надежде (выражающей желание, направленное на то, чего нет, или на то, что от нас не зависит). Таким образом, безнадежность противостоит религии. «Безнадежность обратна вере», – сказал Кьеркегор (***). И наоборот, добавим мы: вера обратна безнадежности.
Вот почему я считаю себя вправе говорить о веселой безнадежности. В самом деле, разве верующие владеют монополией на радость? Если Бога нет, положение человека действительно в чем-то безнадежно, что очевидно: ведь мы старимся, страдаем, умираем. Но эта очевидность не в силах помешать нам радоваться настоящему и наслаждаться им. Скорее даже наоборот: она лишь способствует тому, чтобы мы радовались и наслаждались в настоящем. Разве мало верующих, проживших жизнь в надежде на счастье в загробном мире, «в надежде, – как отметил Паскаль, – на иную жизнь»? И атеистов, сумевших получить от жизни подлинное удовольствие и любивших ее не ради надежды на нечто несбыточное, но ради самой жизни? Такова трагическая мудрость – мудрость счастья и безнадежности. Сочетание того и другого не просто возможно; оно необходимо. Надеяться можно только на то, чего у нас нет, и надежда на счастье разлучает нас со счастьем. Напротив, тот, кто полностью счастлив, не нуждается в надежде, даже в надежде на то, что его счастье продлится (если он надеется на это, значит, опасается, что счастье его покинет, значит, перестает быть счастливым). Такова мудрость Востока: «Счастлив лишь тот, кто не имеет надежды, – говорится в "Санкхья-сутрах", – ибо надежда есть самая жестокая пытка, а безнадежность – самое великое блаженство из всех возможных». Безнадежность есть умение жить в настоящем и истина жизни.
Способны ли мы на такую безнадежность? Я бы сказал, что время от времени нам удается пережить ее на опыте: благодаря сексу, созерцанию или действию, когда все наши желания ограничиваются тем, что имеет место в данный миг, тем, что мы делаем и что зависит от нас. Иногда в подобные минуты нас охватывает такое ощущение полноты бытия, что надеяться и в самом деле больше не на что – ибо для нас не существует ничего, кроме настоящего, кроме реальности, кроме подлинности. Не существует ничего, кроме сущего. Случается такое нечасто, зато, если уж случается, оставляет нам незабываемые впечатления. Это опыт прикосновения к вечности, как сказал бы Спиноза, такой опыт, который, по выражению Пруста, вселяет в нас равнодушие к идее смерти.
На самом деле это значит, что время от времени нам просто удается почувствовать себя живущими на свете.
***
Серен Кьеркегор (1813–1855) – датский теолог, писатель, философ-иррационалист. «Объективизму» диалектики Гегеля противопоставлял субъективную («экзистенциальную») диалектику личности, которая на пути к Богу проходит три стадии: эстетическую, этическую и религиозную. Защищал тезис о реальности христианства «для избранных», которые смогут реализовать свою экзистенциальную свободу.