видимость, видимости, мн. нет, жен.
1. Доступность зрению, возможность видеть то, что нужно (книж.). В ясную погоду видимость лучше. Неприятель был в поле видимости артиллерии.
2. Что-нибудь внешнее, что производит обманчивое впечатление (прост.). Это только видимость. Для видимости. Одна видимость.
• По видимости (прост.) - то же, что по-видимому.
Для видимости прост. - напоказ, для создания нужного впечатления
возможность зрительного восприятия удаленных от наблюдателя объектов, отделенных от него какой-либо средой (воздухом, туманом, водой и др.). Может быть предметом выяснения при допросах очевидцев, при производстве следственного эксперимента, должна учитываться при определении условий восприятия опознаваемого объекта и т. д.
(дальность видимости) - максимальное расстояние, с которого у поверхности земли видны и опознаются неосвещённые объекты (ориентиры) днём и освещённые объекты (световые ориентиры) ночью. В зависимости от направления наблюдения различают горизонтальную, вертикальную и наклонную.
Видимость
♦ Apparence
Все, что поддается восприятию органов зрения, других органов чувств, а в более широком смысле – и осознанию. Лежащий передо мной лист бумаги, его форма и белизна; стоящий на столе букет цветов; уличный шум, доносящийся из окна, – все это видимости. Разумеется, из этого не следует, что на самом деле нет никакого листа бумаги, никаких цветов и никакой улицы. Но тот факт, что я воспринимаю все перечисленное моими органами чувств, еще не означает, что оно объективно существует и имеет те свойства, которые, как мне кажется, оно имеет. Ведь вполне может оказаться, что я сплю и вижу сон, или что я сошел с ума, или что материи не существует, или что мое собственное тело – не более чем иллюзия, одним словом, что кругом – одни видимости и больше ничего. Мне возразят: если бы ничего не было, то и видеть было бы нечего. И хотя очевидность этого утверждения сама является всего лишь очередной видимостью («очевидное» значит видимое), допустим, что это действительно так. Допустим, что бытие есть, но что мы можем о нем сказать, если оно для нас недосягаемо, если мы способны познавать только видимости, насчет которых никогда не можем быть уверены, истинны они или ложны? Дать точный ответ на этот вопрос можно, только сравнив видимость с тем, что есть на самом деле. Но это сравнение возможно только при условии, что то, что есть – а именно реальная действительность, – является перед нами в каком-либо виде, а это значит, что сравнивать мы будем не видимость с сущностью, а одну видимость с другой. Так мы и поступаем, и ничего другого нам не остается. Поэтому видимость – не просто необходимая точка отправления, но единственно доступная нам точка прибытия. И она же – другое название реальности, поскольку непосредственное и абсолютное познание реальности невозможно.
Кант проводит различие между видимостью (Schein) и феноменом (Erscheinung). Видимость это то, что в опыте (эмпирическая видимость) или мышлении (трансцендентальная видимость) проистекает от иллюзии. Таковы опущенная в воду и потому кажущаяся сломанной палка или догматическая метафизика, претендующая на доказательство антиномических высказываний (например, о мире или о Боге), тогда как на самом деле она не способна доказать ничего, что выходило бы за рамки возможного опыта. Видимость – это ошибка суждения, подсказанная органами чувств или мышлением. Напротив, в феномене нет ничего ошибочного, он скорее являет собой саму реальность, разумеется, не реальность в себе, про которую никто из нас ничего не знает, но реальность, данную нам в опыте. Можно сказать, что это истинная видимость. Тогда видимость можно назвать ложным феноменом или, точнее, феноменом, вводящим в заблуждение.
В современной философии подобное различение применяется все реже и реже. Во-первых, потому, что, если мы воспринимаем только феномены, у нас нет никакого права утверждать, что они не являются все той же видимостью. Здесь Юм берет реванш над Кантом. Во-вторых, потому, что благодаря феноменологам мы привыкли отвергать, как выразился Сартр, «дуализм бытия и кажимости». Если «бытие кого-то реально существующего есть не что иное, как то, чем он кажется»; если феномен отсылает нас не к вещи в себе, а к другим феноменам, и так до бесконечности, тогда видимость вновь обретает свою онтологическую правомерность: «Видимость не скрывает сущность, она ее проявляет; она и есть самая сущность» («Бытие и ничто», Введение). Наконец, в-третьих, потому, что видимость в таком случае оказывается, по выражению Марселя Конша (***), «всем сущим», – ведь ничего другого нет, или, по меньшей мере, нам ничего другого не дано. Эта видимость – не внешнее проявление и не иллюзия. Она не видимость чего-то (что подразумевало бы существование еще чего-то, что только скрывается за видимостью) и не видимость для кого-то (что подчинило бы видимость субъекту, тогда как он и сам – всего лишь одна из видимостей), она «чистая и универсальная видимость», как говорит тот же Марсель Конш, и даже – «абсолютная видимость».
Иными словами, это и есть сам мир, от абсолютного познания которого мы отказались. А может, зря отказались?
***
Марсель Конш (род. в 1922 г.) – французский философ и эссеист, автор книг «Ницше и буддизм», «Моя внутренняя жизнь».
Syn: фикция (кн.)
(кажимость), в философии - одностороннее проявление сущности вещи, воспринимаемое непосредственно (напр., видимое движение Солнца вокруг Земли).
ВИДИМОСТЬ, и, ж.
1. см. видимый.
2. Возможность видеть (во 2 знач.). Хорошая в. Горизонтальная, вертикальная в. (при полёте).
3. Внешность, преимущ. обманчивая (разг.). В. благополучия.
• По (всей) видимости, вводн. сл. (разг.) по-видимому, вероятно.
— понятие, противоположное подлинному бытию, или тому, что есть на самом деле. Противоположение это имеет характер лишь относительный, определяясь более или менее глубоким анализом действительности. Так, для обыкновенного, ненаучного мнения данное вещественное тело во всей своей чувственной конкретности есть нечто подлинное, само по себе существующее, а отраженный образ того же тела в воде или в зеркале есть видимость. Но для физика и физиолога все данные в нашем чувственном опыте конкретные предметы суть лишь видимость, производимая сложными процессами отражения внешней действительности в наших органах чувств и нервных центрах. Подлинное бытие с этой точки зрения принадлежит лишь различным комбинациям и движениям невидимых атомов, составляющим реальный субстрат всех тел и явлений. Для философа-идеалиста этот механизм атомов, в свою очередь, есть лишь видимость, призрачный продукт рассудочного мышления, а настоящее бытие принадлежит только мыслящему уму и его внутренним актам. Наконец, для метафизика-мониста или пантеиста и человеческий ум как отдельный самостоятельный субъект оказывается лишь видимостью, а воистину есть лишь единая абсолютная субстанция, или всеединый дух. Как бы то ни было, различение между видимостью и истинно-сущим всегда было и остается коренным нервом не только философского, но и вообще научного мышления. Определяемое более точно понятие видимости совпадает с понятием явления (см. это сл.).
Вл. С.