Она сидела где-нибудь на задней скамье, не сводила глаз с ксендза и с большого позолоченного распятия, на котором беспомощно и картинно склонял голову Иисус-Спаситель, такой же, как уверял корчмарь Ешуа, еврей, как он, – только молодой, никогда не торговавший водкой, с лицом и волосами панича, промотавшего все свое состояние в каком-нибудь придорожном шинке и промчавшегося мимо местечка, где, кроме дешевого хмеля, нет ничего достойного внимания.
– встрял от дверей вернувшийся корчмарь Элия, но быстро сообразил, что здесь обойдутся без него, и выскочил обратно на двор.
Поэтому, не делая больше двусмысленных намеков, корчмарь поднялся и, бросив на ходу пару фраз по поводу месторасположения потенциального проводника, удалился к себе за стойку.
Под ногами сухо и домовито, как поленья в печи, потрескивал валежник, острые ветки пиявками впивались в лицо, но корчмарь упрямо, как бы ослепнув, пробирался вперед, изредка хмуро окликая сбитую с толку гнедую, которая плелась за ним, обдирая из преданности бока и ухватистые губы.