кун, куна, мн. нет, муж. (перс. - кровь). Пережиток родового быта у тюркских и кавказских народностей, состоящий в уплате выкупа за убийство с целью освободиться от кровной мести.
Томас Сэмюэл Кун (Kuhn) (1922-1996)
амер. историк и философ, один из лидеров историко-эволюционистского направления в философии науки. Разработал концепцию истор. динамики научного знания, к-рая легла в основу теории научной рациональности, радикально отличающейся от логико-позитивистских и "критико-рационалистич." представлений о науке.
К. выступил критиком индуктивистских и кумулятивистских моделей реконструкции истории науки, свойственных логич. позитивизму. Наука, в его представлении, не есть постепенное накопление истин, обретаемых в "чистом" (т.е. не зависящем от теор. предпосылок и гипотез) опыте. Рациональность науки не сводится к сумме логич. правил образования и преобразования научных суждений, ценность к-рых удостоверяется в процессах "верификации" (опытной проверки) и редукции к наблюдениям, рез-ты к-рых можно представить в виде "базисных" ("протокольных") предложений. Историк, некритически воспринимающий позитивистские ориентации, обречен на искажение действительной истории науки, более того, на непонимание того, что является содержанием и сутью научной деятельности. К. отверг логико-позитивистское решение проблемы "демаркации", т.е. проведение жесткой разграничит. линии между наукой и не-наукой, сводившееся к применению логич. и "верификационных" критериев к анализу языка научных теорий.
К. выступил и против критериев "демаркации", предлагавшихся "критич. рационалистами" во главе с К. Поппером. Суть их подхода заключалась в требовании: границы науки должны совпадать с границами рац. критики. Последняя основывается на логике и методол. императиве: выдвигать "смелые" (т.е. охватывающие объяснением максимальный круг известных явлений) гипотезы и подвергать их самым жестким опытным проверкам, опровергнутые гипотезы отбрасывать как ложные и выдвигать им на смену новые; этот процесс бесконечен, и в нем реализуется направленность познания к истине. Деятельность, не отвечающая этим требованиям, не может считаться научной в строгом смысле и не является вполне рациональной. То, что ученые не всегда соблюдают требования научной рациональности, объясняется психологией научного творчества или к.-л. "вне-научными" факторами, но это не имеет отношения к теории научной рациональности, на основе к-рой строится нормативная модель развития науки.
К. не отрицал значимости проблемы "демаркации", но искал для нее иное решение. Гл. отличие науки от прочих сфер духовной и интеллектуальной деятельности, по К., в том, что только в науке существуют рац. процедуры проверки опытных суждений, причем рациональность этих процедур принимается как нечто бесспорное и не подлежащее сомнению. Критика и рациональность образуют единство в рамках того, что не подлежит критике — принятых образцов научной деятельности. Когда же критика обращается на сами эти образцы, она порывает с принятыми критериями рациональности и вынуждена искать новую опору. Пока такой опоры нет, рац. критика невозможна. Однако в истории науки (в отличие, напр., от истории философии) практически не бывает периодов критериального вакуума. Напротив, пространство выбора между разл. системами критериев рациональности даже слишком заполнено, и потому выбор может совершаться под воздействием не только "когнитивных" факторов, но прямо зависит от убеждений, авторитетов, социально-психол. атмосферы и традиций "научных сооб-в", а также от многих других социокультурных воздействий. Такие ситуации К. назвал "экстраординарной" или "революц." наукой. Попадая в такие ситуации, наука не только не обнаруживает differentia specifica, а, наоборот, становится похожей на другие сферы умственной активности, напр., на споры философов или ценителей искусства, астрологов или психоаналитиков. Только в периоды "нормальной" научной деятельности можно строго отличить науку от того, что наукой не является.
К. различал два рода критики. Рац. критика — критика, опирающаяся на принятые критерии рациональности. Нерац. критика возникает в периоды кризисов, когда сами критерии рациональности проблематизируются. Т.о., рациональность науки ставится в зависимость от решений эзотерич. круга лидеров, авторитетов, экспертов, к-рые навязывают свое понимание рационального — через систему обучения и проф. подготовки — остальным участникам научного сооб-ва.
Цель деятельности ученого — не истина (этот термин оказывается излишним при описании научной деятельности), а решение концептуальных или инструментальных "головоломок". Успех вознаграждается признанием соответствующего научного сооб-ва; мнение людей, не включенных в это сооб-во, вообще игнорируется или учитывается в незначит. мере. Поэтому, с одной стороны, научное сооб-во крайне консервативно в своих оценках собственной рациональности (эта консервативность — условие единства и общности), с др. стороны, оно настроено почти всегда на полное отрицание "иной" рациональности, претендующей на решение тех же "головоломок".
Понятие процесса науки, основанное на представлении о возрастающей истинности научных суждений, по К., исключается из философско-методол. рефлексии. Основания наиболее важных решений (напр., связанных с выбором фундаментальной научной теории), принимаемых учеными, в первую очередь следует искать в социол. и психол. обстоятельствах их деятельности, в особенности тогда, когда на роль инструментов объяснения претендуют сразу несколько научных теорий. Логич. анализ ситуаций выбора может оказаться совершенно бесполезным, поскольку "парадигмы" (господствующие образцы решения научных проблем — "головоломок") задают и свою собственную логику, и у разных парадигм могут быть разные логики.
Психология и социология (а не нормативная "логика научного исследования") призваны объяснить, почему в "нормальные" периоды ученые упорно держатся за принятые ими теор. основания, при этом часто игнорируя объяснительный потенциал конкурирующих "парадигм", иногда даже не обращая внимания на противоречия между опытом и объяснениями, получаемыми в рамках "своей парадигмы", либо пытаясь устранить эти противоречия за счет гипотез ad hoc, а в периоды "кризисов" мучительно ищут возможности "гештальт-переключений" (это можно сравнить с тем, как человек, увидевший в рисунке психол. теста "утку", с большим трудом заставляет себя увидеть в том же рисунке "кролика").
Научный процесс, как его понимает К., осуществляется не в "чистом мире идей и проблем", существующем независимо от того, воздействует ли на этот мир чье-либо человеч. сознание, участвует ли оно в истории этого мира. Решения научных сооб-в принимаются в условиях конкурентной борьбы между ними, а также под влиянием всей социально-культурной жизни об-ва, в к-ром научные коллективы составляют небольшую часть. Отсюда социально-культурная (в первую очередь — социально-психол. и социол.) обусловленность критериев рациональности, к-рые суть реальные продукты мыслит. процессов, подверженных истор. изменениям.
Образ науки, предложенный К., есть отход от классич. рационализма, попытка уместить рациональность в ряду человеч. пристрастий и особенностей конкр. культурных эпох. Рациональность наполняется прагматич. смыслом: человек вынужден постоянно доказывать свою рациональность не ссылками на Истинный Разум, а успехами своей деятельности. Поэтому, достигая успеха, он вправе называть свою деятельность разумной, отстаивая этот взгляд перед лицом конкурирующих воззрений о разумности и успешности действий. Каждое "научное сооб-во" само судит о своей рациональности. Но свобода и рациональность отд. индивида ограничена коллективным действием и умом "сооб-ва"; в этом К. продолжает традицию классич. социологии знания и социологии науки (Дюркгейм, Шелер).
Позиция К. неоднократно подвергалась критике за ее "иррационализм" и "релятивизм"; однако эти обвинения осмысленны только с позиции классич. рационализма. К. был ориентирован на поиск более гибкого и приближенного к "реальности" рационализма. В основании этого поиска — как и иных совр. ревизий рационализма — разочарование в безусловных ориентирах культурной истории и склонность к мозаическому, калейдоскопическому и плюралистич. видению мира и места человека в нем. Концепция К. может быть поставлена в ряд мыслит. опытов, соответствующих социокультурной критике, к-рой была подвергнута "философия субъекта", восходящая к классич. европ. трансцендентализму. В ряде моментов эта концепция перекликается с идеями постмодернистской философии.
Соч.: The Copernican Revolution: Planetary Astronomy in the Development of Western Thought. Camb., 1957; Essential Tension. Selected Studies in Scientific Tradition and Change. Chi.; JL, 1977; Black-body Theory and the Quantum Discontinuity. 1894-1912. Oxf., 1978; Структура научных революций. М., 1975.
Лит.: В поисках теории развития науки (Очерки зап.-европ. и амер. концепций XX века). М., 1982; Никифоров А.Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983; Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. М., 1982; Criticism and the Growth of Knowledge. Camb., 1970; Paradigms and Revolutions: Appraisals and Applications of Thomas Kuhn's Philosophy of Science. Notre Dame; L., 1980; Barnes B. Th.S. Kuhn and Social Science. N.Y., 1982; World Changes. Camb. (Mass.); L., 1993.
B.H. Порус.
Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996
название города, упоминаемого в 1 Пар 18:8 и во 2 Цар 8:8, называемого Берофа. Это был один из городов Адраазара, царя Сувского. Царь Давид, взявши оный, вывез отсюда весьма много меди, употребленной впоследствии Соломоном на устройство в храме медного моря, умывальницы, столбов и всех сосудов. По Фюрсту, название Кун соответствует названию Сатурн и что означенное название город получил от того, что основателем сего города почитался Сатурн или от того, что здесь покланялись означенному языческому божеству.
(1Пар.18:8) — см. Берот.
Солнце. Название древнетюркского племени кун ~ хун (гунн). Срав.: Афтаб, Куяш, Шамес. Антрополексема.
ж стар. у тюркских и кавказских народностей —- выкуп за убийство родственникам убитого с целью освободиться от кровной мести || выкуп за несостоявшееся сватовство по вине родителей невесты. Ушаков, 1, 1548 кун от перс. hun кровь (Сл. Акад., 1956, 5, 1838). Радлов кун (каз. от перс.) плата за убийство и за увечье (2, 908). Каз. KYH 1. стоимость; 2. ист. пеня за убийство, за увечье (Каз.-рус. сл., 1954, 473); кирг. кун из ир. 1. ист. вира, пеня за убийство, за увечье (ответчиком являлся весь род виновника); 2. перен. цена, стоимость (Юдахин, 1965, 445).(The word "kun" = "blood", including Persian, must have come from Türkic languages, because not only it has the same root meaning, but it also created a nest of derivatives, some of them recorded in the first written documents, connected with blood relationship (Hun) and blood traditions (kunak, kun = penalty). "Blood" in Türkic languages, respectively: Turkmen, Cuvash, Gagauz, Turkish, Azeri, Karachai, Kumyk, Tatar, Kazakh, South Alaic, Uzbek, Uygur, Tuvinian, Yakut, Khakas, Kirgiz - gan, yun, kan, kan, qan, kan, qan, qon, xan, khaan, khan, kan)