И когда лагерников выгоняют на улицу, все яркие городские краски, которые они видят по дороге на фабрику, – кузова автомобилей, окрашенные в непривычные рекламные красный и желтый цвета, отполированная, почти голубая брусчатка мостовой, витрины булочных – все им кажется заносчивым, вызывающим, как военный немецкий мундир.
И (как все они) за лагерника, из тех редких наших лагерников – из числа, мол, самых последних.
По вечерам, когда барак начинает наполняться пришедшей с работы мокрой толпой (барак в среднем расчитан на 300 человек), эти коптилки играют только роль маяков, указующих иззябшему лагернику путь к печурке сквозь клубы морозного пара и махорочного дыма.
Каждый лагерник держится за пережитый день, думает, что где-то вне его мира есть места и похуже, чем то, где он переночевал ночь.