улус, улуса, муж. (монг. ulus).
1. Становище кочевников, табор кибиток.
| У некоторых народов Сибири и юго-востока СССР - селение, аул.
2. Прежде у некоторых народов Сибири и юго-востока европейской части России - род, родовая община и территория, ей принадлежащая.
3. Административно-территориальная единица в Якутской асср и Калмыцкой асср с правами района (неол.).
УЛУС, а, м.
1. У народов Центральной и Средней Азии, Сибири при феодализме: родо-племенное объединение.
2. В царской России на восточных и северных окраинах: административно-территориальная единица в составе округа.
3. У нек-рых народов Сибири и Средней Азии: селение.
| прил. улусный, ая, ое.
Это слово имеет несколько значений: самое общее из них — народ, поколение. Означает оно также орду, военную дружину. Иногда это слово употребляется в смысле сословия; так, напр., "Хора-улус" — "черный, или подлый, люд", в отличие от "цагон иосу", сословия "белой (или знатной) кости". В Монголо-ойратском уставе 1640 г. У. имеет значение то жилого места вообще (Dorfschaft, по списку Палласа), то аймака, то родового союза, то целого племени. Чаще всего слово У. употреблялось у древних монголов и калмыков для обозначения определенной формы родового союза, составлявшего часть более обширной родовой группы — "племени" (Тангаги). В этом последнем смысле У. означал союз нескольких отоков (родов) и аймаков, ведущих свое происхождение от общего племенного корня. У., как обозначение особой формы родового союза, встречается исключительно у монгольских племен (монголов, калмыков и бурят), хотя сходные с ними родовые организации можно найти у всех азиатских кочевников. Характернейшая черта У. — это их подвижность. Это не прочные, прикрепленные к определенному месту поселения оседло-земледельческих народов, а своеобразные многолюдные родовые союзы кочевников, меняющих место пребывания в зависимости от времени года, урожая, кормов, обилия или недостатка воды в том или другом месте. Территории, по которым кочевали У., имели, конечно, границы, но в пределах этих очень больших по пространству территорий передвижение У., равно как отдельных их частей, было совершенно свободное, "безвозбранное". Этот взгляд на землю, как на общее достояние всех У., калмыки перенесли и в Россию, когда прикочевали на Волгу. Признавая всю степь общим владением У., они не установили ни определенных границ между У., ни определенных пространств для кочевки улусных родов. Бурятские поколения, перекочевавшие в XVI и XVII вв. из Монголии к Байкалу, также занимали земли целыми группами родов и владеют ими до сих пор сообща. В административном отношении монгольские и калмыцкие У. сохраняли очень долго (до начала XIX в.) те же основные черты, которые отличали улусное устройство монголов еще во времена Чингисхана: каждый У. составлял отдельную кочевую орду, управляемую своим родовым вождем — нойоном, находившимся в вассальной зависимости от тайши. Отношения нойонов к тайше определялись началами родового старейшинства, т. е. лучшим и обширнейшим У. владел сам тайша, а менее обширные он раздавал в управление наследственным нойонам, сообразно с их родовым старейшинством. Нойон или тайша управлял У. неограниченно, но произвол его в значительной степени регулировался издревле установившимся обычным правом, носителями и выразителями которого являлись лучшие улусные люди — почетные старики. Улусные люди — они же сородичи — обязаны были своему вождю послушанием и ратной службой; они вносили подати на покрытие разных нужд как общественных, так и личных тайши или нойона. Внутреннее устройство У. отмечено всеми чертами родового быта. У., как слишком обширный родовой союз, делился естественно на более мелкие родовые группы — отоки, аймаки и хотоны. Каждая из этих групп управлялась наследственным старейшим родоначальником, которому присваивались разные названия — зайсанга (глава отока), шуленги (глава аймака), ахха, или ага (глава хотона). Отвечая за благополучие и порядок в своих кочевьях перед нойоном или тайшой, старейшины содействовали тому, что такая подвижная, текучая общественная группа, как У., сохраняла свою целость, представляя собою прекрасно организованную как для самозащиты, так и нападения боевую орду. В видах большей боевой готовности У. делились еще на искусственные группы — сотни, сорока и десятки, а для сохранения его целости строго возбранялось родовичам откочевывать в чужие У. Всякий перебежчик по строгим началам ойратства подлежал возврату в старый его род, так как освященный веками обычай обязывал родовича стоять всю жизнь на страже своей родной ставки, своего куреня (хотона). Родовой характер улусного устройства у монгольских патриархальных племен сказывается в трех основных устоях его: родовой солидарности, ответственности и круговой поруке. Родовая солидарность одноулусных родовичей выражается в обязательном призрении бедных и взаимной помощи. По исконным обычаям монголов, всякий бедняк не только находил у своих одноулусников пищу и приют, но также радушный, братский приют. Богатый сосед всегда приходил на помощь бедному, снабжая его скотом, съестными припасами и всем нужным. Безвозмездный взаимный обмен услуг между родовичами считался обязательным. Круговая порука и ответственность членов одного У. перед членами другого вытекали из того основного начала родового быта, в силу которого всякий У. играл по отношению к чужому роду или У. роль одного коллективного лица. За вину родовича отвечал не только виновный, но все родовичи того союза, к которому он принадлежал. Если виновник какого-либо преступления не открывался, то штраф, или виру, платил весь род или весь У., на который падало подозрение. Напротив, очистительная присяга одного или нескольких одноулусников совершенно освобождала в некоторых случаях заподозренного родовича. Улусный суд, состоявший из правителя У. и почетных стариков, разбирал споры между одноулусниками; междуродовой суд решал дела, касавшиеся интересов нескольких У. или родов. Древнее улусное устройство потерпело значительные изменения у волжских калмыков в первой половине прошлого столетия (в 1834 г.). Главнейшие из них заключаются в том, что сильно были урезаны права владельцев улусов. У. были ограничены территориально; судебная власть нойонов перешла к суду "зарго", в котором рядом с депутатами от калмыцкого народа заседали также русские чиновники. У восточных монголов родовая организация У. сохранилась до сих пор в гораздо большей чистоте. У бурят, судя по некоторым историческим данным, улусное устройство в момент их перехода в русское подданство (в XVII в.) было совершенно тождественно с организацией У. у монголов; но с течением времени бурятский У. теряет свои первоначальные большие размеры и начинает означать небольшую группу близко-родственных хотонов, кочевавших вместе. Так, в степных законах селенгинских бурят (от 1823 г.) слово У. употребляется в смысле стойбища или небольшой группы юрт или кибиток, составляющих только малую часть рода. Еще 30 — 40 лет тому назад бурятский У. имел следующий внешний вид. Каждый У. состоял обыкновенно из нескольких жерденных загородей. В каждой загороди находилось несколько юрт с разными пристройками. В одной из этих юрт жил старший в семье бурят, старик со старухой, иногда с какими-нибудь сиротами-родственниками. В другой, рядом стоявшей юрте, жил сын этого старика с женой и детьми. Если у старика были еще женатые сыновья, то и они жили в особых юртах, но в той же загороди. У всего этого семейного родового круга пашни, покосы, скот были общие. Все члены загороди работали сообща. При всякой жаренине, при всяком сборе гостей все участвовали, как одна семья. Рядом, в другой подобной же изгороди, жили ближайшие родственники главы первой группы юрт, напр. его братья со своими семьями; и тут в одной общей изгороди, посредине, стояла юрта старшего в роде, по бокам — юрты его сыновей. В более отдаленных загородях жили дальние родственники, которые назывались соседями. Наконец, еще более отдаленные родственники обособлялись в новый У., имевший такое же устройство. Группа подобных соседних У. составляла род, родовую общину (Щапов). Внешний вид бурятского У., таким образом, был совершенно тождествен с видом большого калмыцкого У.; разница между ними была только в числе кибиток и в пространстве, занимаемом ими. Начала родовой солидарности и взаимной помощи сказывались у бурят в целом ряде обычаев и обрядов, происхождение которых относится к глубочайшей древности. Так, во всех улусных общинах безродные сироты и бедные ходили по юртам, как по своим родным жилищам, и находили там приют и пропитание. Они могли сами, без всякого спроса, взять, что увидят в юрте съестного. Если в какой-нибудь юрте закалывали барана, готовили жаренину, то буряты всех одноулусных юрт могли, не стесняясь, идти на жаренину, как на общую трапезу. К общеродовым и, следовательно, улусным обязанностям относятся также поднесение невесте подарков, когда она перед свадьбой объезжает своих родных; уплата калыма в складчину за бедного жениха; так наз. "нэшвер", заключающийся в том, что всякий раз, когда кто-нибудь устраивает у себя свадьбу, вечеринку и т. д., родственники-одноулусники, и даже из других У., обязаны привозить с собою мясо, молочные продукты и другие съестные припасы, служащие серьезным подспорьем для родовича, устроившего торжество. Круговая порука и ответственность у селенгинских бурят долго сохранялись в виде обязанности платить за украденную вещь или скотину, если воровской след привел к У. и последний не мог его отвести. Присяга одного или нескольких близких родственников, удостоверяющая добросовестность и честность заподозренного лица, освобождала его от наказания. Таких черт общеродовой солидарности и ответственности в бурятских У. в начале XIX в. было гораздо больше, но за последнее столетие улусное устройство бурят претерпело едва ли не еще более серьезные изменения, нежели устройство калмыков. Главные причины этих изменений — смешение родов, распространение среди бурят ламаизма, с одной стороны, и хлебопашества, с другой. В направлении, разлагавшем древнюю родовую организацию бурят, влияли также правительственные мероприятия последних десятилетий. Бурятские У. во многих местах обратились в неподвижные жилые места, с разнородным населением; древнее обычное право выходило из употребления и уступало место новым правоотношениям, а вместе с тем падали и те устои, которые придавали улусной организации такую крепость и единство.
Ср. Pallas, "Sammlungen der historischen Nachrichten ü ber die Mongolischen V ö lkerschaften"; Georgi, "Reisen"; M. Kroll, "Das Geschlechts- und Familienwesen der Transbaikalischen Burj ä ten" ("Zeitschrift f ü r Social- und Wirtschafts-Geschichte", 1898); Леонтович, "Калмыцкое право"; его же, "Древний Монголо-Ойратский устав взысканий"; Голстунский, "Монголо-Ойратский закон 1640 г."; Самоквасов, "Сборник обычного права сибирских инородцев"; А. Щапов, "Бурятская улусная родовая община" ("Изв. Вост. Сиб. Отд. Имп. Рус. Географ. Общ.", 1875); M. Кроль, "Формы землепользования в Забайкальской области" ("Материалы по исследованию землевладения и землепользования в Забайкальской области", вып. 10).
M. Кроль.
(тюрк.- народ), племенное объединение, поселение, административная единица у тюркских народов.
м устар. становище кочевников, табор юрт, кибиток; аул, селение; деревня, район || у якутов и калмыков - род, родовая община и территория при одном старшине || обл. (пек., твер.) уловки; закоулки || улусы (ар-ханг.) ряд полей, пашен в прямых межниках. Др.-рус. улусъ (с 1315 г.) селение (у татар) || (1315 г.) владение, подвластная страна у татар; улусьникъ (с 1380 г.) подвластный владетель (в татарском управлении); улусъныи (с 1351 г.), прил. от сл. улусъ: улусъныи князь правитель подвластной татарам земли (Срезневский, 3, 1198, 1199); Вейсманн, 1731, 232 улус; Сл. Акад., 1794 улусник, улусный; Даль, 4, 489; Ушаков, 4, 933 улус (монг. ulus). Богородицкий относит улус к словам татарского и монгольского происхождения в рус. языке (1935, 352). Улус встречается в Codex Cumanicus: улус (уйг.; чаг.; алт.) народ (ulusga, 146, 8). Радлов улус (тел., алт., ком., уйг., тур., аз., кар., ср. монг.) 1. народ; 2. (тур.) соединение нескольких великих племен 1, 1696, 1697); улус (чаг.) = улус, улуш (уйг., кар.) = улус народ (1, 1697). ср. узб. улус, ист. улус (название большого государственного образования в ср. Азии); устар. народ; страна; улуш 1. часть, доля, пай; 2. надел земельный (Узб.-рус. сл., 1959, 475); тур. ulus 1. нация; 2. племя, улус (Магазаник, 1945, 637); каз. улес доля, часть (Каз.-рус. сл., 1954, 482). См. Фасмер, 4, 160. (E.N.Shipova copies a wrongful definition from a Russian dictionary or encyclopedia. The story is way more interesting than presented in Russian sanctioned sources. The Khazaria, and before and after it Bulgaria, and in the west Avaria were all subdivided into administrative units uluses, frequently, but not always, coinciding with the tribal territories. The country had two main uluses, and they consisted of smaller division uluses. In the Mongolian time, Juchi Ulus spread from Irtysh to Poland, and it consisted of Rus ulus, Middle Asia ulus, etc., all reporting to the Great Khan through the office of Juchi. In Great Bulgaria were 3 main uluses, a Western Ulus, a Middle Ulus, and an Eastern Ulus, plus Crimea as a separate political entity. The Bulgarian western ulus was called Köturi Ulus, from köturi behind, back opposite to the rising sun, that ulus was called by Late Antique writers Kotrags, Kuturgurs and the like. A capital of the Köturi Ulus was old Hunnic capital Askel (White Fort), later Shambat, modern Kyiv. The Bulgarian middle ulus was called Otra Ulus, it generated Late Antique names like Utragurs or Otragurs and the like. The capital of the country and the middle ulus was ancient Onoguria, in Greek Phanagoria, a capital of Onogurs, a confederation of 10 gur tribes, in the 6th century Phanagoria was called Bandja. A Slavic rendition of the word ulus was volost, with Slavic prosthetic v in front of vowel in the beginning of the word (votchim fr. otchim fr. atta, otets - father, votchina fr. otchina fr. atta, otets - father, vorota fr. arata - gate crossbar , viyik fr. yük - bale, vokhra fr. ochre, vymya fr. emü - suck, etc.) The distribution of the word volost and its derivative vlast - power, authority in the Slavic and Baltic languages indicate at least a Late Antique period, if not a Sarmatian time. Designating semantical fields of administrative area and power this word mothered a huge lexicon in the Slavic and Russian languages.)
1) в царской России административно-территориальная единица типа русской волости у бурят, калмыков и якутов;
2) родоплеменное объединение с определенной территорией, подвластное хану или вождю у народов Центральной и Ср. Азии, Сибири.