В последний момент, в миг перед тем, как сдаться и потерять сознание, какой-то еще оставшейся толикой воли Сергей заставил себя не отдавать, а притягивать энергию, как на тренировках по энергопитанию – единственное, что оставалось сделать – словно отчаянный глоток утопающего, знающего, что кругом вода, но не способного дольше держать рот закрытым – и тут же – мощный прилив сил, бурление крови, прояснение в голове, приток адреналина, какое-то невероятное могущество, ощущаемое каждой мышцей тела.
«Мостик» представлял собой платформу с креслами и узкой приборной панелью, расположенную в центре сферического помещения, на стены которого выводился круговой обзор космического пространства, передаваемый с многочисленных камер на носу, в хвосте, сверху и снизу ракетоносца – так, что находящийся на мостике человек чувствовал себя выброшенным наружу, единственным живым существом на многие световые годы – как, должно быть, чувствовал себя сам корабль, если бы к стальному великану были применимы человеческие ощущения.
Но он смотрел на двух девчонок в огромных ложах – каких-то неповторимо живых, каких-то противоестественно счастливых, каких-то необыкновенно красивых, освещенных изнутри ошеломляющим блеском в игривых глазах – и желание что-то делать отодвигалось на второй или даже на третий план – хотелось просто лежать, просто смотреть, просто ни о чем не думать.
Процентов на девяносто его стремительность была показной – подчиненные обязаны думать, что внутри корабля ничего не изменилось, что руководство не теряет голову, а Первый Брат остается Первым Братом – человеком, который лучше всех знает, что и когда нужно делать.