одно из определений нелегального мигранта.
В XX веке, до начала революций в Европе, а также при тоталитарных режимах, слово имело сугубо политическое значение: нелегалами называли подпольщиков-революционеров,террористов, диссидентов. После падения коммунистической системы политическая нелегальность сошла на нет, зато стремительно начала увеличиваться этническая. Иллюзия мира без границ, вызванная разрушением Берлинской стены, привела в движение целые народы — по направлению с Востока на Запад, с Юга на Север, из развивающегося мира — в «золотой миллиард».
Н. — подпольщик поневоле. Он задыхается в контейнерах и багажниках, переплывает ледяные реки и крадется в осыпающихся тоннелях не во имя высоких идеалов, а из стремления к лучшей, в его понимании, жизни — спокойствию, сытости, крыше над головой, хорошо (сравнительно с его родиной) оплачиваемой работе. На каждом участке своего пути он играет в смертельно опасную лотерею, ибо целиком зависит от доброты незнакомцев. Даже прибытие в место назначения, устройство на более-менее сносную работу ничего не гарантирует, ибо Н. официально не существует, он — юридический и социальный фантом. Парадокс: при том, что значительная часть западного (а в последние годы и растущего восточноевропейского, и столичного российского) благополучия создается руками Н., он по-прежнему ненавидим и отторгаем.
Но обратно он уже не вернется. Его поймают и вышлют, а он вновь продаст последнее, залезет в долги, вновь прочертит самоубийственную траекторию по мировому атласу. Это как болезнь, когда нечего терять, некуда возвращаться, когда родина становится мачехой, а скупой и жестокий ресторатор где-нибудь в Неаполе — роднее отца. Часто эксплуатация нелегалов принимает совершенно варварские формы, ничем, по сути, не отличаясь от рабства; особенно это касается женщин, многие из которых попросту пропадают без вести. Имеют, похоже, основания и жуткие слухи о превращении нелегалов в «запасные части» — доноров для черного рынка трансплантации органов.
Тема нелегальной миграции в последние годы обострилась настолько, что в ней вновь появился явственный политический акцент. Борьбу с социально-этническим подпольем ставят во главу угла ультраправые и националистические партии; наличием Н. оправдывают свою расистскую агрессию скинхеды, защита Н. — на повестке дня левых организаций. Осознает тему, чем дальше, тем успешнее, европейский кинематограф. Тому свидетельством «Золотой медведь» 53-го Берлинского кинофестиваля, присужденный фильму британца Майкла Уинтерботтома «В этом мире» (2003), повествующему об одиссее реального афганского подростка (сыгравшего самого себя), который пробрался через несколько границ в Великобританию, потеряв всех попутчиков.
С течением времени Н. все больше становится синонимом мигранта как такового. Самые жестокие меры против миграции всех видов не дают результатов, и население Европы, как и США, все больше «оцветняется». Вполне возможно, что в далеком будущем Старый Свет явит себя как новая афроазиатоевропейская цивилизация — и фигура Н. в ее эпосе и мировосприятии отождествится с кем-то вроде мифологического отца-основателя, нового Моисея, выведшего свой народ из пустыни мирового забвения.
Политическая же нелегальщина, по крайней мере в том виде, в котором она известна нам, станет или религиозной — что наблюдается уже сейчас— или унаследуется разрозненными группами маргиналов.
Д. Десятерик
СМ.: Антиглобализм, Андерграунд, Мировое Правительство, Скины, Социальные Центры, Терроризм, Этника.