Всё об этом слове:

Предложения со словом фольклор

Изучите предложения со словом «фольклор» чтобы лучше понять его смысл и способы употребления в текстах.

В русском фольклоре эти оппозиции могли воплощаться, к примеру, в ритуалах выбора между долей и недолей (жертвоприношениях, гаданиях, приметах, суевериях, снах), в конкретных образах сказок, быличек, песен, пословиц (медведь, щука, конь, домовой, живая вода, яйцо, четный, сытость, дом, Лихо, Баба-Яга, мышь, лиса, мертвец, кикимора, русалка, мертвая вода, гроб, лес, яма, избушка на курьих ножках и т.
В процессе изучения указанных дисциплин студент специалитета (выпуск специалистов будет продолжаться еще несколько лет после выхода этой книги) овладевает необходимыми теоретическими знаниями, знакомится с фундаментальными статьями по фольклористике и с первоисточниками, делает попытки анализа фольклорно-мифологических текстов, работает с литературой по методике начальной школы, анализирует учебно-методические комплекты по литературному чтению, выстраивает методические ситуации, которые обсуждаются на практических занятиях, отбирает и накапливает текстовой и наглядный для младших школьников материал, применяет свои знания и умения в период педагогической практики.
Что касается, скажем, советских фольклористов, этнографов и историков, которые довольно много писали об устных текстах XVII–XIX веков, очевидным образом имевших именно политическое значение (скажем, о так называемых исторических песнях, утопических легендах, слухах и толках), то им неизбежно приходилось подгонять свои находки и соображения под господствовавшие идеологические и историографические модели.
Окрiм докладного етнографiчного опису весiльного обряду авторка подае фольклорнi джерела – пiснi, якi супроводжували зазначений обряд i були невiд’емною частиною украiнського весiлля.
В дальнейшем именно на этом пути ему удалось сделать важные выводы о наличии стилистической дифференциации в диалектном языке, сформулировать положение о языке фольклора как интердиалекте и своего рода высоком стиле диалектной речи и обстоятельно исследовать на всех уровнях языка (фонетика, включая просодию, морфология, синтаксис и особенно лексика) те черты фольклорных текстов, которые системно (регулярно) противопоставляются разговорной диалектной речи и служат приметой наддиалектного (интердиалектного) поэтического стиля фольклора.
В богатом речевом наборе русских языковых идеоматических конструкций есть такие надежные грамматические обороты, как «якобы», «как будто», «как утверждает фольклор», «как говорят в народе» и так далее, которые позволяют отделить фольклор от исторической реальности, легенду от вымысла или выдумки, а правду от мифа или сказки.
Самое занятное, что, несмотря на всю критику элитаристского подхода Наумана к фольклору (оказавшегося в 1930-е годы созвучным нацистскому народоведению и приведшего самого Наумана в ряды нацистских культуртрегеров), отстаиваемый им тезис о социальных различиях внутри одной культуры в известном смысле соответствовал ленинскому положению о культурной дихотомии – сосуществованию в каждой национальной культуре двух национальных культур – буржуазно-помещичьей и церковной, с одной стороны, и демократической – с другой (Ленин В.
Открытие романтиками поэтической природы фольклора, регулярное обращение поэтов, писателей и художников этого времени к народному устно-поэтическому наследию, его тематике, сюжетам, образам, мотивам, выразительным средствам, становление и развитие самой науки о фольклоре, активное развитие системы отечественного образования, педагогической мысли и методики обучения родному языку – все это стимулировало необходимость изучения устного народного творчества в учебных заведениях дореволюционной России, целесообразность широкого его использования в качестве учебного материала.
Если верить фольклору, почтительный страх перед любым полицейским чином и трепетное уважение к полиции вообще, которые долгое время культивировались в дореволюционной России, велись от строгого, добросовестного и справедливого Антона Мануйловича Девьера, первого обер-полицмейстера Санкт-Петербурга, при одном имени которого будто бы «дрожали обыватели».
Финская лексическая музыка явственно слышится в названиях таких исторических районов города, как Купчино, Коломяги, Парголово, Лахта, Шушары и многих других, хотя городской фольклор частенько и предлагает многочисленные русские версии этимологического прочтения первородных топонимов.

Действия:

Скачать в doc